КОМАНДИР ВЫСОТЫ. ПОДПОЛКОВНИК КАПИНОС ПРО ШТУРМЫ САУР-МОГИЛЫ

Биографии большинства украинских профессиональных военных однообразны и похожи: профессиональный вуз, семья, одно или несколько мест службы, предсказуемый карьерный рост, пенсия. Уроженец Ривненской области Николай Капинос тоже какое-то время соответствовал стереотипу - закончил Одесское высшее училище, сделал карьеру от командира взвода до комбата, побывал на войне в Ираке, послужил в разведке. А дальше в его судьбе произошел целый ряд невероятных случайностей и знаковых событий: в 2013-ом министром Партии регионов был уволен за служебное несоответствие, в 2014-ом стал сотником на Майдане, затем был мобилизован в армию командиром батальона 51-ой бригады, получил орден за взятие стратегически важной высоты - кургана Саур-Могила и даже выдвигался кандидатом в депутаты Верховной Рады. Цензор.НЕТ военнослужащий рассказал о событиях прошлогоднего августа и намерениях уйти из армии.



До 2013 года я служил в разведке. А потом при Лебедеве (Павле Лебедеве, министре обороне Украины 2012 - 2014 гг.- Цензор.НЕТ) мое подразделение сократили, а меня самого уволили за служебное несоответствие. Я начал оспаривать это решение в суде, а тем временем устроился преподавать на военной кафедре Национального университета водного хозяйства и природопользования в Ровно. 2 декабря 2014 года я впервые приехал на Майдан, где после первого штурма записался в 8-ую афганскую сотню. Домой возвращался только лекции проводить, а 18 февраля и вовсе уволился, потому что в Киев отпускать не хотели. Не пожалел об этом ни разу.

Я с 2010 года вожу в машине красно-черный флаг, все знают, что я "бандеровец". У меня отец такой был, ну, и я недалеко ушел. На Майдан я не так просто попал. Меня не подхватило толпой и волной, я осознанно на это шел. Помните плакат "Поймите нас, достало"? Таков был мотив.

Когда начались крымские события, мне позвонил знакомый майор, родом из Крыма. Мы всегда были антиподами, он был пророссийским, часто говорил, что мы единый народ, но русские во всем лучше. Мы спорили часто, даже ссорились. Тогда он сказал: "У меня родину украли. Буду воевать". Такая реакция у многих офицеров в тот момент была. Даже не знаю, с чем ее сравнить. Может, с мужской ревностью. Ну как это так? Была страна вооот такая, а стала - такая. Так не должно быть. Армия - гарант суверенитета и неприкосновенности границ Украины. Вот мы гарантировали, гарантировали и догарантировались. Не то чтобы вину за собой какую-то чувствуем, но просто точно знаем - так не должно быть.

Тот майор, кстати, в больнице сейчас, получил ранение под Донецком.

Место в 51-ой бригаде мне предложили после гибели комбата третьего батальона. На тот момент я уже был мобилизирован. Сомнений по поводу стоит ли соглашаться у меня не было.

После двух недель боевого слаживания, в июне, мы сели в два поезда и поехали сперва в Запорожскую область, а потом в Мариуполь.

До войны 51-ая бригада была кадрированной. То есть, если в обычной бригаде до войны служили 800 - 1000 контрактников, то есть, ядро, на которое наращивали 1000 мобилизованных, то в этой бригаде кадровых военных было всего около 500, а до численности в 4500 ее укомплектовали мобилизованными. Причем, сомнительного качества - говорю так, как есть. Многих добровольцев тогда военкоматы упустили, потому что поздно заработали. Поэтому просто собрали всех, кого нашли - тогда еще никто так сильно не прятался. Из-за такого подхода костяк там не сумел сколотить нормальный коллектив.

Хотя в моем первом батальоне хлопцы были нормальные. Например, очень сильная минометная батарея с командиром из Донецка Андреем Задорожным. У него только пару человек были контрактниками, зато дисциплина была пожестче, чем в некоторых кадровых подразделениях. Он для них буквально батей был. Погиб Андрей в нескольких километрах от родного села на Донбассе.

Проблемы у меня там были, конечно, но как и везде. Но особо серьезных - нет. Все понимали, что мы скоро едем в зону АТО. К тому же, мне было проще, потому что в батальоне служили люди из Ровно и знали меня. Плюс, я был мобилизован, как и они. Это помогало.

Я еще не был в бригаде во время событий в Волновахе, но со многими разговаривал о том случае. Даже с одним офицером, которого пожалели и не застрелили после боя. Была ли причиной случившегося беспечность или эффект неожиданности - не знаю. Там было слишком много "двухсотых" для того, чтобы слишком однозначно говорить о злоупотреблении спиртным. Меня там не было, я такого говорить не могу. Важнее другое - после этого бригаду вывели на Широкий Лан, но 300 человек изъявили желание остаться в зоне АТО. С ними мне и довелось поработать в будущем. В том числе, при штурме Саур-Могилы.

Под Мариуполем мы пробыли три недели, а в конце июня нас перевели в Докучаевск. Оттуда часть личного состава перекинули в Амвросиевку, где тогда вела бои 72-ая бригада, а меня во главе части сил моей батальонно-тактической группы отправили в район села Григорьевка - на границу с РФ. Русские там каждую ночь в разное время ходили колоннами, машин по пятьдесят, из Куйбышево в нашу сторону, имитируя нападение - атаковали психологически, провоцировали. Непривычно было сперва, но мы освоились. Нормально замаскировались, удачную высоту заняли. Могли бы повоевать, если что. Но границу они тогда не пересекли.

Зато каждый день в течение двух недель там велись артиллерийские обстрелы. Каждый день моя минометная батарея била по сепаратистам. У нас хорошая позиция была. Обнаружили они нас для ответного огня далеко не сразу. Поэтому, вероятно, у нас в итоге был только один раненый. А вот 79-ая бригада там же понесла большие потери.

В последние дни июля со штаба мне сообщили, что Саур-Могила зачищена. На самом деле оказалось, что 51-ая и 30-ая только попробовали туда зайти 28 июля, но были выбиты. По ним били из артиллерии и со стороны РФ, и из Тореза, и из Снежного. Это все через меня перелетало, я видел даже снайперов, которые открывали по ним огонь даже с самой вершины кургана. Отойдя, они забазировались в Петровском, а огонь из РФ к тому времени перенесся на меня, еще и ДРГ зашла в Григорьевку. И мне поступила команда соединиться со всеми. Мы, чуть больше 100 человек, с боем вышли из Григорьевки, переночевали в лагере в Амвросиевке и утром встали в Петровском. Там меня назначили командиром всей сводной группировки 51-ой бригады. Мы сразу же взяли под контроль еще одно село - Мануйловку, и держали направление из Тореза и Снежного.

На 1 августа конфигурация была такова: Петровское - наше, Степановка - наша, Саур-Могила - их. С нее они расстреливали любую нашу колонну, видели все передвижения наших войск.

2 августа к нам прибыл полковник Гордийчук ( Игорь Гордийчук, спецназовец. - Цензор.НЕТ), Юлдашев (Темур Юлдашев, командир добровольческого батальона "Темур". - Цензор.НЕТ) со своими людьми, несколько групп 3-го полка спецназа и батальон 25-ой бригады. Таким составом мы предприняли первую, после 28 июля, попытку штурма высоты: выдвинулись туда несколькими танками и БМП из Петровского. Минометный огонь по ним открылся уже на середине пути. Машины поднялись до половины, пехота спешилась, а со стороны РФ открылся прицельный артиллерийский огонь. В тот раз у нас было двое "двухсотых" - замполит-полковник 3-го полка спецназа и один наш. Раненых - около двух десятков, и наших, и из 25-ой, и из 3-го полка. Как потом выяснилось, противник очень хорошо там укрепился, а нам не хватало точной информации об этом, беспилотников на тот момент у нас не было.

Второй штурм был иным - мы попытались использовать отвлекающий маневр: сымитировали обычное наступление, а 25-ая постаралась их окружить и зайти со стороны Сауровки (село недалеко от кургана Саур-Могила. - Цензор.НЕТ). В тот раз мы потеряли одну БМД, двух человек и снова отошли под шквалом огня. Это был сложный момент - вторая, а для некоторых уже третья, безуспешная попытка штурма с потерями. Бойцам было психологически сложно.

В третий раз поступили по-другому: отправили под Саур-Могилу пять танков с боекомплектом, зарядили фугасами. Они выехали и начали бить каждый по своей цели. За полчаса отработали весь комплект и уехали. Мы никого не потеряли тогда, но бойцы видели потери той стороны. Это хорошо повлияло на моральный дух.

Четвертый штурм мы планировали сутки. Командовали с Гордийчуком сообща. Вдвоем были на командном пункте, который вынесли прямо под курган. Был там и генерал Назаркин (Вячеслав, генерал-майор, на тот момент заместитель руководителя АТО. - Цензор.НЕТ) - давал понять, что он с нами, но не вмешивался и не мешал. По документам ответственность была возложена на меня - мне было приказано взять высоту.

Мы обсуждали все возможные варианты с комбатом 25-ки, думали, спорили, вызывали к себе опытных солдат, просматривали Интернет, даже нашли виртуальную экскурсию по мемориалу. Лично мне никто не звонил, но психологическое давление - "давайте быстрее, быстрее!" ощущалось. Да мы и сами понимали, что ее надо взять, потому что кольцо замыкалось. Командование приняло решение отводить войска от границы, где их расстреливали из России, и уходить вглубь. Мне это казалось совершенно оправданным.

В итоге мы отобрали людей - сугубо добровольцев, - нужное количество машин и сформировали две штурмовые группы - одну их моих, одну из 25-ой. По нашему замыслу танки били по первому пилону, пока до его уровня поднимались десантники, потом, по той же схеме, поднимались выше. Это было очень сложно. Артиллерийская батарея стояла за 15 км и крыла в указанное место прямым попаданием в вершину и саму стелу. Все терриконы и высоты в районе Снежного и Тореза мы задымили, чтоб врагу оттуда невозможно было понять, что происходит на кургане. Потом мы дали им команду прекратить огонь и начался стрелковый бой. Параллельно мои подобрались на БМП до админзданий, где засели сепаратисты. 25-ка в этот момент получила первого погибшего и откатилась назад. Это был самый драматичный момент. Потом лично комбат повел их в бой, а мы с Сумраком остались на командном пункте. Они нас там обнаружили и принялись обстреливать. Мы не ожидали этого, но хорошо, что так вышло - били по нам, а не по тем, кто пошел в атаку. Мою группу повел сержант, хотя в составе были офицеры. Его первого и ранило в ногу. Вместо него принял командование мой взводный - Валик. Ему не удавалось выкурить сепаратистов, и он запросил танк, а я не мог связаться с танкистами - нам заглушили всю связь. Каким-то чудом я сумел по мобильному уловить сигнал, связался с командиром роты в Петровском, продиктовал ему приказ и он передал его СМС-сообщением по телефону. Таким образом танк все-таки выдвинулся в нужное место и завалил то здание. Валик лично направлял его.

То был переломный момент - комбат 25-ой второй раз повел ребят в атаку, и сепаратисты поняли, что это все, начали бежать. Нам спецназ докладывал, что два буса (легковых автобуса. - Цензор.НЕТ) людей умчались оттуда. На высоте осталось 50 самых отчаянных. Хотя для такой высоты под прикрытием артиллерийского огня хватило бы и 30. Мы начали штурм в 16 часов 7 августа, а уже в 18 над высотой подняли флаг 25-ой бригады.

Полтора часа длился штурм - полтора часа они вели радиоэлектронную борьбу и направляли огонь на нас.

По моим подсчетам, во время первого штурма, 28 июля, был один погибший - начальник связи, майор из 51-ой бригады, следующий штурм - два человека, потом еще два, третий - без потерь и четвертый - двое. Один из них мой взводный Валик - там он получил ранение и погиб в госпитале. Это все. Раненых было много. Большие потери мы понесли во время обороны высоты, а не атаки.

После взятия Саур-Могилы в воздухе уже чувствовалась победа. Мы все это ощущали.

Не случилось ее только из-за вмешательства России, к которой мы в тот момент стояли спиной. Для того, чтобы успешно отбить атаки, совершаемые с ее территории, у нас объективно не хватало сил. Теоретически мы могли им ответить, но этого делать было нельзя - вышла бы большая провокация. Они это знали. Было обидно, что они так нечестно воюют: "По укроповской деревне огонь!" Конечно, они сильнее - у них РЭР сильнее, танки новее, зарплаты выше, беспилотников больше. Но даже при всем этом они не смогли дальше продвинуться - поверьте, если б могли - продвинулись бы. Что касается местных, то воевать там не с кем. Полторы-две недели без русских - и мы бы там все зачистили. И если сейчас они уйдут - мы тоже все за пару недель закончим.

Тишина на кургане продлилась всего несколько дней. Теперь я понимаю - у противника это было время принятия решений. С 10 августа они открыли беспрерывный огонь, а 12 ударили по мне. Было два прямых попадания в мой блиндаж. Мы успели выскочить - ранило меня и еще двоих моих связистов. Перебежали в другой - они перенесли туда огонь, в третий - огонь за нами. В конце концов нам удалось переместиться вглубь села, хотя все думали, что мы погибли. Я продержался там до 12 часов следующего дня и меня эвакуировали. Вся голова была перемотана, глаз, думал, вытек. Вместо меня остался начальник штаба - Иванов, героический совершенно хлопец. Так началась эпопея обороны Саур-Могилы. Я судить о ней не могу - меня там не было, но обороняли ее героически.

Назаркин, Сумрак, Юлдашев оказались там в окружении и дрались. Хотя надо понимать, что как только она оказалась на передовой в окружении, то перестала играть роль удачного наблюдательного пункта, а именно в этом была ее ценность. Удерживать ее под беспрерывным огнем не было никакого смысла. В конце августа мы оставили высоту. В следующий раз штурмовать Саур-Могилу будет морально сложнее - казачки установили там часовню.

Меня эвакуировали сперва в Оленовку, где был штаб бригады, потом в полевой госпиталь, затем в Днепропетровск и наконец в Ровно. Оставшаяся группировка 51-ой бригады в последствии вышла на Днепропетровщину. Был приказ или нет - я не знаю - меня там не было. Я надеялся, что, как в прошлый раз, будет группировка, которая вернется в АТО, но вместо этого ее решили расформировать. Конечно, у бригады были проблемы и дисциплиной, и с алкоголем. Но они у всех были, если честно. В зону АТО бригаду больше не вернули.

Покойный уже депутат Еремеев даже инициировал встречу с президентом по этому поводу, мы с ним пресс-конференцию в Луцке проводили, но спасти бригаду не удалось. Кадровые офицеры, конечно, тяжело переносили смену знамени и имени. Для них это важно.

Если бы на момент начала АТО у нас оказалось хоть три-четыре развернутых бригады, состоящих из контрактников, войны на Донбассе не случилось бы. Мы отдали инициативу России, и она этим воспользовалась. Нам нужна теперь профессиональная армия с нормальным отбором. Чтобы в ней не служили на тепленьких местах с хорошими зарплатами кум, брат, сват, которые как война - так нога или спина у них больная. И у нас уже есть для этого потенциал - прошло шесть волн мобилизации, из каждой остался костяк, который и сможет в будущем стать той самой армией, которая будет способна противостоять соседу.

3 января 2015 года за бой под Саур-Могилой меня наградили орденом. Со второй попытки. Первое ходатайство Гордийчук подал еще из АТО, но документы затерялись. Я его не ношу, пока не наградят всех. Первый раз мы подготовили представление на 72 человека и последнее более, чем на 10. Но пока результата нет. Почему так долго, я не понять не могу. Злого умысла тут не вижу, но все-таки это не нормально. Для солдата важна любая медаль, даже та, которая не несет никаких финансовых нагрузок для государства.



После расформирования бригады мы сформировали новое подразделение, в составе которого сейчас выполняем задачи в зоне АТО. Несколько недель назад я наконец оспорил в суде незаконность моего увольнения и восстановлюсь в армии. Но когда это все закончится - уволюсь. Когда пойму, что больше не нужен, и мое подразделение выйдет из АТО, сразу уйду. В армии сейчас очень много молодых нормальных ребят, а мы все все-таки служили в бордюрных бумажных войсках. Нас, подполковников, надо гнать оттуда. Думаю, что на общественной работе в Ровно принесу больше пользы, чем в армии. Да и жизнь свою хочу изменить. Жену жалко, в конце концов.

Анастасия Береза, Цензор.НЕТ